Свадьба у донских казаков

О женитьбе сына заботились  родители. В отцовском и материнском сердце давно облюбована была невеста сыну и жених дочери. Невеста и жених, достойные по положению и по достатку. И между собою родители сговорились давно. Однако нужно было учинить сватовство.

За несколько дней до этого времени отец или мать говорили сыну:
— Сынок, тебе время жениться. Мы с матерью выбрали тебе невесту. Она хозяйка домовитая и работящая.

После этого устраивались смотрины невесты. Родители жениха отправлялись в дом родителей невесты на вечеринку. Собирались гости. Гости заводили разговор о хозяйской дочери, хвалили ее красоту, ум, называли ее доброю хозяйкой и просили, чтобы она поднесла им. Мать звала дочь. Та выходила по-домашнему, но принаряженная, приносила поднос с кубками и чарками, налитыми вином, и обносила гостей. А сама потом скромно становилась в углу. Гости медленно пили, похваливали вино, а жених смотрел на невесту.
— Бог даст, — говорили гости, — она и нас полюбит!

Все знали, в чем тут дело, но никто и вида не показывал, что знает.

После этого засылали сватов. Сваты начинали дело просто.
— Урядник Мосей Карпович и Маланья Петровна желают вступить с вами в родство, — говорили они.
Если им отвечали: «Благодарим покорно за доброе мнение о дочери, только мы не сможем собрать свадьбу», — это значило отказ. Если же отец соглашался, то он говорил: «Дайте мне посоветоваться, да и ее самое поспрашивать, заходите на послезавтра».
Невесту хотя иногда и спрашивали, но она и не смела ответить иначе как: «Воля ваша».
В назначенный день сваты приходили уже с хлебом-солью.
— Отец и мать Гаврилы Миронова, — говорили они, — кланяются и просят принять хлеб-соль.
Хозяева, вместо ответа, целовали гостинец.
— Дай Бог, — говорили сваты на прощанье, — в добрый час!
— В добрый час! — отвечали родители и подавали друг другу руки не иначе, как обернув их суконной полой.
В этот же день вечером в доме невесты справлялось рукобитье. Жених приходил с родителями. Его поздравляли с невестой и он кланялся в ноги будущему тестю и теще. Собирались гости, устраивалась вечеринка и девушки пели песни:

По рукам ударили,
Заряд (заклад) положили,
Грунюшку пропили,
Пропили и хвалятся:
Что же мы за пьяницы,
Что же мы за пропойцы...

Помолчат немного и начинают ответ:

Родимой мой батенька,
Нельзя ли передумати?
Нельзя ли отказати?
— Нельзя, мое дитятко,
Нельзя передумати,
Нельзя отказати:
По рукам ударили,
Заряд положили.

О приданом тогда никогда не говорили. Это было бы унижением чистоты брака. Сват выводил на середину комнаты жениха, по левую сторону ставили невесту, и жених целовал ее. Родители соединяли их руки и отец жениха говорил торжественно:
— Сын, вот тебе невеста. Да благословит Господь Бог союз наш.
Иногда при этом жених и невеста дарили друг другу что-нибудь. Девушки снова пели:

По рукам ударили, 
Заряд положили...

На рукобитье долго не сидели, назначали день сговора и расходились по домам. Женщины, проходя по станице, пели: «Ой, заюшка, горностай молодой!» и «Перепелушка, рябые перышки».

И вся станица знала, что рукобитье состоялось.

За рукобитьем следовал новый праздник - сговор. На сговор сзывалась чуть ли не вся станица. Ярко горели свечи в медных шандалах; все были принаряжены. На столах, накрытых скатертями, разложены были гостинцы и семечки. Женщины и девушки садились в отдельной комнате. В доме жениха готовили 10-20 блюд с кренделями, пряниками, орехами, винными ягодами, финиками и всякими сластями, готовили мед и вино, и длинной вереницей несли все это в дом невесты. Там в присутствии всех повторялось то же, что было на рукобитье. Потом жених с невестой обносили гостей вином. От последнего гостя невеста убегала к девушкам, и если жених не успевал ее обогнать, то он должен был ее выкупать.

Начинался торг. Девушки ни за что не уступали невесту.
— Она у нас золотая, недешево достанется, — приговаривали они.
Все собирались смотреть этот торг; наконец, жених выкупал ее и ее ставили в угол комнаты. Наступала тишина, а потом через полчаса все оживлялось и начинались танцы. Танцевали больше два танца – «Журавель» и «Казачка».

Во время ужина пели песни. Сначала пели песни о геройских подвигах донцов, протяжные, потом плясовые.
За два дня до свадьбы праздновали «подушки», а накануне свадьбы — девишник.

В день «подушек» приходили знакомые и родня жениха и смотрели приданое. В комнатах были положены подушки. Жених с невестой садились первыми на них. Швеи, шившие приданое, подносили им мед; жених выпивал мед маленькими глотками, после каждого глотка целовал невесту, приговаривая: «Мед горек, надобно подсластить». Осушив бокал, жених клал на поднос швеям деньги. После жениха и невесты на подушки садились и другие казачки, пили мед и целовались, а в них в это время бросали подушками. Бывала в день подушек и музыка, и тоже танцевали.

Девишник — это был последний праздник молодой казачки. Вечером перед заходом солнца одна, или с какой-нибудь старой женщиной или с няней ходила она на кладбище, молилась на могилах родных и просила благословения на новую жизнь.
В ее доме тем временем собирались гости «наволакивать подушки». В дом жениха съезжались «каравай сажать».

Каравай пекли торжественно. Все гости держались за лопату дружно, и свахи освещали печь свечами ярого воска, обвитыми цветными лентами. Эти свечи давались жениху и невесте при венчании. Во время закладки каравая все гости пели:

Каравай мой раю!
Сажаю — играю,
Сыром посыпаю,
Маслом поливаю

Каравайное тесто
Прибегло к месту.
По мед, по горелку,
По красную девку.

Вечером гости жениха, набрав караваев, отправлялись в дом невесты.

Невеста сидела среди подруг. На ее голове надета была высокая шапка, украшенная цветами и перьями, а в косе был заплетен золотой косник. Подруги пели ей грустные песни:

Кукуй, кукушечка, не умолкай.
Недолго тебе куковать:
От велика дня до Петра.
Плачь, Грунюшка, не умолкай.
Не долго тебе девовать:
А и с вечера до утра,
А и с утрева до обеда,
А и с обеда часину - 
Там тебе косушку расплетут,
Шелковый колпачок наденут.

Жених заходил — песни смолкали. Садились опять на подушки, пили мед, а потом женщины разбирали легкие вещи из приданного и шли в дом жениха с песней:

Оглянися, мати,
Каково у тебя в хате?
Пустым-пустехонько,
Дурным-дурнехонько!
Сестрицы подружки,
Да несите подушки,
Сестрицы Катерины
Да несите перины.
А сестрицы Алены,
На несите павильоны!
Метеная дорожка метена -
Туда наша Грунечка везена!
По дорожке василечки поросли,
Туда нашу Грунечку повезли,
Повезли ее, помчали,
В один часочек свенчали!

Свадьба справлялась особенно торжественно. Это был самый торжественный день, может быть, единственный праздник в жизни женщины-казачки. Все, что было богатого в доме ее родителей, доставалось для этого дня. Жемчуга и золото блистали на ней. Как только раздавался благовест к обедне, отец и мать благословляли невесту, она целовала икону и прощалась с родителями и родными. Слезы лились без конца.

Между тем, жених в богатом платье шел к невесте. Платье жениха сохранялось из рода в род. Часто сын венчался в кафтане, в котором венчался его дед, жалованном царем кафтане. Иногда венчальное платье было одно на всю станицу. Оно хранилось в станичной избе и надевали его все женихи, а по окончании свадьбы возвращали обратно в станицу. Жениха вел «ведун», он должен был предупреждать его о всех порогах. Впереди его шел священник с крестом, а за ним мальчики несли благословенные образа с пеленами; кругом шли товарищи жениха, или поезжане.

По окончании венчания в церкви, еще в притворе, молодой расплетали косу и укладывали волосы по-женски — надвое, обвивали ими голову и надевали шапку или повойник. При расплетании косы девушки пели:

Не золотая трубушка вострубила,
Рано на заре восплакала Грунюшка
По своей русой косе.
Свет моя косушка русая,
Что родная маменька плела,
Она мелко-намелко переплетывала,
Мелким жемчугом усаживала.

Поезд с молодыми, окруженный верховыми поезжанами, ехал в дом жениха. На крыльце молодых встречали родители с хлебом-солью, под хлебом-солью должен был пройти весь поезд. Когда проходили молодые, на них сыпали пшеницу и другие хлебные зерна, перемешанные с хмелем, орехами, пряниками, мелкими монетами — это означало пожелание молодым жить богато.

Все садились за стол. Начинались тосты — первый тост был всегда за Царя, потом за войскового атамана, все Всевеликое Войско Донское, за молодого князя и княгиню. Тут обыкновенно родные и тесть одаривали их. Дарили дорогие вещи, оружие, иногда тесть отдавал молодому своего залетного скакуна с седлом, и родители жениха одаривали невесту платьями и материями. Пир шел иногда до утра. Пели свадебные песни. Смолкали они, поднимался старый казак и, держа в руке серебряный кубок, может быть, отбитый у турок еще в азовские походы, говорил:

— Желаю здравствовать князю молодому с княгинею! Княжому отцу, матери, дружке со свахами и всем любящим гостям на беседе, не всем поименно, но всем поровенно. Что задумали-загадали, определи Господи талант и счастье. Слышанное видеть, желаемое получить, в чести и в радости нерушимо.
И собрание в голос отвечало: «Определи Господи!» — а потом снова пели свадебные песни.
Через несколько дней после свадьбы родители молодой давали всем гостям отводы — прощальный обед.

Очень часто и месяца не проходило после свадьбы, как молодой муж получал наряд и шел на службу. Жена терпеливо ждала его три года смены. Тяжело жилось ей в чужом доме. И вот:

Всем-то полкам
С Дона смена идет,
А моему-то дружку
Перемены нет...

Как часто бывало и так, что ждет жена мужа, идут полки домой:

Как и все полки с моря домой идут.
А моего-то друга милого — коня ведут!
А на коне-то лежит седельце черкесское,
На седеличке лежит подушка козловая,
Во подушечке лежит рубашечка белая...
На чистым-то чисто она вымыта
Да в крови-то вся она измазана...
Умирал молодец, друзьям приказывал:
"Как лучит Господь вас на Тихий Дон,
Отнесите вы моей жене поклон!
Скажите, чтобы не мыла рубашечку в речной воде,
А чтобы выбанила ее горючей слезой,
Да чтоб не сушила ее на солнышке,
А чтоб высушила ее — на своей груди!"

Каждый поход приносил славу Дону. В Новочеркасске прибавлялось жалованных знамен, говоривших казакам об их недавней славе. Приносили станичники из похода дорогие хоругви, иконы и паникадила и ставили их в родную церковь, но прибавлялось в этой церкви на иконе Божьей Матери, всех скорбящих Заступнице, жемчугов на окладе. Этот жемчуг, как слезы клали казачки за своих убитых мужей.

В походах и боях проходила жизнь донского казака. Вернулся с третьей перемены, а в четвертую уже и сына повел. Все жили вне Дона, на чужой земле.
И только старики собирались на рундуках или на кладбище, на голубцах, пели боевые песни и пили мед. Пропоют они песню, помолчат и кто-либо скажет:
— Да, послужили наши казаки Богу, государю и великому войску Донскому!

Источник: kazak-mo.ru